– Река нам улыбается, – сказала она и показала рукой на изогнутую соломинку, которая мирно покачивалась на волнах в заводи и никак не могла уплыть вслед за своими подружками вниз по реке к неведомому будущему.
– Кем ты будешь, когда вырастешь?
– Обязательно кем-то надо быть?
– Так говорят…
Саша не был уверен в том, что это действительно надо, но он никогда не подвергал сомнению того, что говорят родители, пока не встретил Настю. Да и можно ли сказать, что это он встретил её. Скорее она подхватила его, как соринку, и понесла за собой потоком. Она вся была какая-то стремительная, хотя порой могла зависнуть вот так над рекой и молчать долго-долго, не делясь размышлениями.
Если её спросишь о чем-либо в такие моменты, то можно услышать историю о её раннем детстве или про книгу, которая была прочитана её когда-то, но она не помнит, как называется и кто написал. А еще вот можно задать волнующий вопрос, который на самом-то деле конечно не о том, где будет работать эта красивая, неугомонная и противоречивая девочка, когда вырастет, а о том, есть ли возможность остаться рядом с ней в том будущем.
Саша уже не один раз с ужасом обмирал, когда Настя кидала, как бы вскользь, фразы о том, что уедет из этой проклятой дыры, как только сможет. Каждый раз он уговаривал себя, что она просто расстроена и рассержена, а потом успокоится и передумает.
А Насте было от чего расстраиваться… Её жизнь не была похожа на радостное детство Александра, единственного ребенка в семье мамы учительницы и папы профессора. Отец Насти пил, и хоть они давно были разведены с её мамой, но он постоянно приходил к ним и устраивал погромы.
– Я убью его… И её тоже… – говорила она в запале, когда ей приходилось сбегать из дома, чтобы не попасть под родительский скандал к бабушке.
Если бы не Матрена Алексевна, они бы и не познакомились с Настей. Бабушка привела Настю к ним в дом для помощи. Матрена Алексевна уже много лет помогала родителям по дому, жила неподалеку и приходила раз или два в неделю летом, и почти каждый день зимой. Следила за домом, пока они жили в городе.
И вот одним летним днём, им тогда было, кажется по двенадцать лет, они пришли вместе. Настя тащила за бабушкой огромный пакет с опилками, которыми та посыпала землю вокруг клубники и малины. А Саша скучал на крыльце в ожидании папы, который обещал сегодня приехать пораньше и поиграть с ним в шахматы.
– Иди детка, поиграй с мальчиком, – сказала бабушка. – Это хороший мальчик. А я пока с грядками разберусь.
Она так сказала потому, что толку от Насти было мало, она рассыпала опилки там, где не нужно и они разлетались от девочки во все стороны, как будто та специально устраивала опилочный фейерверк, так что Матрене Алексевне приходилось их собирать их, наклоняясь к земле. Вот она и отправила её “поиграть с мальчиком”.
Всё это вылилось в то, что они стали дружить. Он был ей восхищен, а Насте просто больше не с кем было общаться. Детей в посёлке было не много, а те, что приезжали на лето либо сидели около родителей, либо не хотели с ней общаться, потому что Настя, ко всему прочему, была еще и задира. Она бы никогда не прошла молча мимо девочки в очках и обязательно сказала, что-то неприятное мальчику с лишним весом. Настя была безудержна и плохо воспитана, как говорила Саше мама, в очередной раз, пытаясь убедить своего милого мальчика не играть с этой странной девочкой.
Да, мама так и говорила “странной”, пытаясь интонацией передать, что под этим словом скрывается не просто некая необычность, но и что-то более пугающее и опасное. Раньше мама не вмешивалась в его отношения с друзьями, да и друзей, как таковых, у Саши не было, разве можно назвать друзьями приятелей по шахматному клубу или Стаса, с которым они виделись только на тренировках по плаванию. Мама говорила, что Саша интроверт, и потому ему не нужны другие дети, на что папа только вздыхал за своим журналом (а он всегда за обеденным столом читал толстые журналы по медицине).
Саше было всё равно интроверт он или нет, странная Настя или не очень, его просто тянуло к ней, как ни к кому ранее. Ему хотелось видеть её и смотреть, как бьют по загорелой спине её русые растрепанные косы, когда она убегает от него к реке, к лесу, к поселку.
– Так говорят…Мало ли что они там говорят! Не всем нужно кем-то быть. Вот ты будешь профессором, как твой папа, а мне не в кого расти. Понимаешь?
Настя сказала это таким тоном, что сразу было понятно: она обиделась. А больше всего на свете Сашка не хотел её обижать. Он смотрел на неё и не понимал, что ему ответить: о себе, что он ни в коем случае не хочет быть профессором и читать толстые и скучные журналы, в которых печатают статьи его коллег, о ней, что несмотря ни на что она может быть кем угодно, когда вырастет, или просто о том, что он пошутил и давай забудем этот разговор.
– Чего молчишь? – не стала останавливаться Настя, которая судя по тону уже завелась и сейчас начнет разносить всех подряд.
– Не знаю, что тебе сказать… – хрипло начал Сашка.
– Вот то тоже..
– Только… – и он замолчал, не решая продолжить.
– Что только? Ну что только? – ярилась Настя.
– Только я не хочу быть профессором, – закончил он и спрятал поскорей свои серые глаза от её пронзительно голубых.
– Почему? – недоуменно спросила Настя, и он догадался по тону голоса, что его признание остановило её на полном скаку, она явно не ожидала такого ответа.
– Понимаешь… – он замялся, потому что не мог подобрать слова.
Сашка всегда был не особо разговорчивым, не смотря на то, что много читал и знал, но слова как-то не хотели вылетать из его рта, а тут он еще больше растерялся, потому что нужно было высказать то, что пока только чувствовалось, но не называлось.
– Мама говорит, что отец слишком умный, и потому ему не понять банальных вещей. Например, почему она устала.
– А ты?
– Что я?
– Ну, а ты с ней согласен? – Настя была настроена решительно и было видно, по серьёзному выражению лица, что она умрёт, но докопается до ответа.
– Я не знаю… Он же со мной не общается, – на одном дыхании выпалил Сашка самую страшную свою обиду.
– Как так не общается? Вот вы же в шахматы играете.
– Да, когда это было? Он обещал учителю играть со мной два раза в неделю на каникулах, а сам в лучшем случае раз в две недели это делает. Мне кажется он даже теперь рад тому, что я с тобой ношусь по поселку, а не жду его каждый вечер на веранде. Потому что всё заканчивается тем, что он просто делает кислую мину и уходит к себе.
– Что и даже не здоровается?
– Почему не здоровается?
– Ну, вот! У меня батя не видит меня вообще, что есть я, что нет. Пропади я пропадом он и не заметит. Я вроде мебели. Наткнется разве что на меня, матюкнётся и дальше идёт.
– А нет, такого нету у нас. Он здоровается, говорит приятного аппетита и желает спокойной ночи, но это всё не то что ли…
– Да, жрать он просит… но чаще у мамки… – продолжила Настя.
Сашка заметил, как плечи Насти опустились вниз, и она как бы поникла вся. А он ведь и правда не знал ничего о том, как она живёт. Ни разу не был у неё дома или даже вот у бабушки её. Да они частенько прокрадывались мимо мамы к нему наверх, чтобы поваляться на мягком коврике из овечьих шкур или спрятаться от дождя, но ни разу Настя не звала его к себе. А еще она всегда отказывалась, когда мама звала её к столу. Отказывалась и убегала.
Не зная, как отвлечь Настю от печальных мыслей, Сашка продолжил с того, чем всё началось.
– Короче, не хочу я быть профессором. Вот исполнится мне 18, и я сбегу от них.
– Дурак, – рассмеялась Настя. – Куда ты сбежишь?
– В Москву или в Новороссийск, там море… Черное. Я в одной книжке читал, как мальчик стал юнгой.
– Так значит ты моряком будешь?
– А вот и буду! – запальчиво подхватил мальчик.
– Смешной. Ты море-то хоть видел? А ну да… вы в Турции были. Баба рассказывала.
И она снова сникла.
– А я тоже сбегу! – вдруг резко оживилась Настя. – Только я не буду ждать 18, я раньше сбегу. Не доживу я. Догоняй…
И она кинулась с кручи обрыва к реке, чтобы с разбегу, прямо в своём, когда-то белом в горох платье, забежать в воду, поднимая фонтан брызг и увязая в илистом дне.
* * *
Три лета Сашка и Настя встречались на летних каникулах. А на четвертое лето, еще немного до него, мама рассказывала отцу за закрытой дверью, что Матрена Алексевна умерла. Он не подслушивал, просто так получилось. Видимо мама уже не первый раз говорила это отцу и просила что-то сделать, найти человека, который будет присматривать за домом и всё подготовит к приезду, потому она говорила несколько громче обычного.
– И чего ты от меня хочешь, женщина? – возмутился отец. – Все подготовит Матрена Алексевна. Зачем нам еще кто-то.
– Да сколько же можно! – гневно сказала мама. – Ты меня не слышал? Нет больше Матрены Алексевны. Настя позвонила и сказала, что умерла она две недели назад.
Сашку больше всего поразило не то, что умер хороший и знакомый ему с детства человек, а то, что Настя звонила к ним, а он об этом ничего не знал. Каждый раз после первого сентября она пропадала и не появлялась до самого лета в поселке. Бабушка её говорила, что не кому её возить на выходные к ней, но Сашка знал и другое. Настя говорила ему, что в выходные мать привлекает её помогать ей на работе и она не может уезжать к бабушке, даже на коротких каникулах.
Но как, как так могло получиться, что Настя знала его телефон и никогда не звонила ему?
– Мама, а дай мне телефон Насти, – осмелился вечером попросить Сашка.
– Какой Насти? Твоей знакомой из поселка?
– Внучки Матрены Алексевны, – подтвердил он.
– Так не знаю я его. Откуда мне его знать?
Сказать, что он слышал их разговор с отцом Сашке не хватило духу. Ведь получается, что он подслушал.
– Ну может ты адрес её знаешь?
– Нет. Только дом в поселке. Но она там кажется не живет.
– Понятно.
Хотя конечно, было всё совсем не понятно, и запуталось в его голове. Он не был уверен в том, что Настя приедет летом в поселок, но надеялся на это. Много раз он проезжал мимо дома её бабушки порой даже останавливался, но ставни были закрыты, а на входной двери висел замок. Даже собака, которая, сколько он себя помнил ходила по двору, куда-то исчезла.
Саша не верил в то, что больше они не увидятся. У него теплилась надежда, что они встретятся где-то в городе, случайно и он спросит адрес, и школу в которой учится Настя. или может она приедет сюда в этот домик и они встретятся. Обязательно встретятся.
Но прошло лето, за ним долгий учебный год. Матрену Алексевну сменила странная пожилая пара, оба были вечно чем-то недовольны, но мило улыбались на людях. Сашка несколько раз ходил к домику на каникулах зимой и осенью, а потом было не до того – экзамены для поступления в математический лицей.
Когда, через несколько лет с их последней встречи, он сдал последний экзамен и был уже практически зачислен на факультет информационных технологий, Сашка приехал в поселок. Подготовка и экзамены вымотали его, и сперва он не хотел даже выходить из дома, но ноги сами понесли его к реке через лесок к дальнему пляжу.
День был жаркий, но купаться не хотелось. Вода цвела и в заводи у маленького пляжа всё было покрыто зеленой пеной. Он присел на краю обрыва, спрятавшись в тени старой берёзы, на которую когда-то любил забираться, привязывать к ней тарзанку и летать вниз.
От старого развлечения болтался только конец веревки. Детей в поселке всегда было мало, так что и развлечения, такие как тарзанка над обрывом были заброшены.
Сашке казалось, что день будет бесконечным. Он сидел и смотрел на воду, на стрекоз, которые словно реактивные истребители носились в воздухе, вспоминал детство. Он думал о том, что детство закончилось. Осенью он начнет учится в ВУЗе, а там и работа не за горами. Отец уже несколько раз говорил о том, что им нужен лаборант на кафедру, помогать с компьютерами. И сколько Сашка не отмахивался, что он вряд ли сможет быть им полезен, тот не отставал.
Тишину нарушил трескучий и пронзительный звук мотора. К обрыву по узкой тропе пробирался человек на мотоцикле, а за его спиной был пассажир. Потом второй, третий. Их было человек восемь на шести раздолбанных и явно бывших ни в одной аварии байках. Они выстроили свои машины вдоль тропы и начали снимать шлемы, раздеваться, обнажая свои разрисованные татуировками тела.
И только две девушки, видимо не хотели купаться, и только сняли шлемы да расстегнули свои мотокуртки из разноцветной кожи.
Одна откинула со лба челку и что-то в этом жесте показалось Сашке знакомым. Он сидел вдалеке, и лица девушки разглядеть сразу не смог. Да мало ли, ошибся наверное. Сидел же вспоминал и вот почудилось, но тут снизу с пляжа, кто-то закричал:
– Настя, иди сюда, что встала как не родная.
– Макс отстань! — отмахнулась девушка, а голос у неё был всё тот же, низкий грудной.
Сашку разрывало между желанием побежать к ней, сказать привет, спросить как она, узнать телефон, адрес и спрятаться, исчезнуть сделать всё, чтобы она его не заметила, в этих дурацких цветных шортах, вчерашней футболке. И тут он увидел, что она идёт в его сторону. Не заметить его она не могла, но узнала ли?
– Можно я посижу? – спросила она, не глядя на него.
– Угу, – кивнул Сашка, всё еще не веря своим глазам.
Волосы у Насти были коротко стрижены, она стала выглядеть женственнее из-за второго размера груди и округлых бёдер. Он впервые увидел её не девочкой, а девушкой, хотя конечно, не это было главным. Не это его сейчас так волновало.
– Я закурю? – спросила девушка.
– Ты куришь? – не сдержал удивления Саша, и только тут она посмотрела на него и улыбнулась.
– Сашка?
– Да, – скромно подтвердил тот.
– Сколько лет… А ты ничего так, – то ли пошутила, то ли смущения сказала Настя.
– Ты тоже, – ответил он ,не зная куда деть свои длинные бледные руки.
– И как оно? – спросила Настя и, не дожидаясь разрешения, прикурила сигарету.
– Вот поступил. На IT…
– Аа… – протянула она и через затяжку сказала, – говорила же, будешь профессором.
Он усмехнулся.
– Ну может буду программистом. Если пойдёт.
С берега самый накачанный и лохматый из парней закричал:
– Настя, иди к нам!
Но она лишь отмахнулась и отправила воздушный поцелуй.
– Парень твой, – как можно небрежнее, но при этом покрываясь ледяной корочкой изнутри, спросил Саша.
– Типа того… Он байкер, они девушек, как перчатки меняют… – задумчиво ответила она и глубоко затянулась.
– И ты типа перчатка? – не понимая еще зачем, но чувствуя, что лед отваливается кусками и падает в раскаленную лаву, которая вот вот рванёт и спалит всё вокруг, спросил он.
Девушка, наконец подняла на него глаза и серьёзно, как в детстве, посмотрела. Долго… Минуту или две. Он молчал, но глаз не опустил, не столько от смелости, сколько от того, что провалился в двух её голубых, прозрачных вселенных.
– Знаешь, я думала, что ты всё забыл. И меня, и бабушку, и нашу… – она на секунду замялась, но продолжила, – дружбу.
– Хотел бы, да кажется, не получилось… – парировал он и тут же отвернулся.
Казалось, целую вечность они сидели молча. Смотрели в сторону пляжа на купающихся парней и девушку. Настя снова закурила, но в этот раз как-то нехотя, через большие паузы делала затяжки, периодически вздыхая.
– Ну что, по коням? – спросил кто-то внизу, и там загалдели, наперебой начали говорить, что не стоит так торопиться, успеют они еще, а погода хорошая.
– Не надо тебе этого, Сашка, – совсем детским, тихим голосом вдруг сказала Настя.
– Чего не надо?
– Сам знаешь, – ответила она и замялась. — Ты там, я тут, с этими… Мы из разного места вышли, как бабушка говорила.
– Разве это важно? – начал было возражать он, но Настя не стала слушать, сбросила с плеч куртку, сбежала вниз с обрыва и, как была в футболке и джинсах, вошла в воду.
– Вот дурёха, не просохнешь же! – крикнул ей вслед “типа её парень” и потрусил следом, догнал, поднял на руки и стал тянуть обратно на берег.
Настя смеялась, отбрыкивалась, плескала на него водой, но ему явно нравилось её сопротивление и он продолжал игру.
– Закину сейчас подальше, – грозил он её и делал вид, что раскачивает и примеряется, а она радостно визжала в ответ.
Им было весело. А Сашке хотелось провалиться на месте, его бедро жгла куртка девушки, которая упала совсем рядом с ним, и только это невесомое прикосновение удерживало его на месте.
“Дурак я!” – он. Пытался подобрать какие-то еще слова, но ничего не приходило в голову. Только эхом раскатывалось внутри: дурааак, дурааак.
Байкеры уехали, даже не дожидаясь пока высохнет Настя. Они куда-то торопились, то ли на встречу, то ли на концерт. Из разговоров Сашка так и не понял, а уточнять не стал.
Он остро чувствовал свою утрату. Рана, которая казалось было затянулась под повязкой времени, снова кровоточила и забирала силы, ныла и саднила, как свежая.
Саша не помнил, как вернулся домой в тот день, как поужинал за холодным, даже в самый теплый летний вечер, семейным столом. Он никому не рассказал о том, что видел Настю, да и вряд ли это кого-то могло заинтересовать. Не открывая ноутбука, лёг спать и провалялся на следующий день до обеда. Никто его не будил, потому что родители уехали в город, а ему там сейчас делать было нечего.
На столе была записка от мамы и подсохший завтрак, накрытый крышкой для микроволновки. В записке было что-то про то, где найти обед и что они вернуться либо поздно, либо завтра. За окном шёл дождь.
Легкий, мелкий и теплый, дождь перерос в затянувшуюся на несколько дней морось. Саша развернул на ноутбуке игру и почти не выходил из комнаты. Никого это не беспокоило. Родители так расслабились после его поступления, что не приставали больше к нему.
Но на шестой день заточения, когда погода наладилась и была суббота, а значит все дома. Мама спросила не хочет ли он погулять с ней? Вопрос этот был настолько удивителен и непривычен, что Саша почувствовал волнение.
– Нет, я не собирался гулять.
– Пойдём всё же, составишь мне компанию, – настаивала мама, смотря в упор на него за обедом.
– Хорошо, – с сомнением в голосе согласился сын и покосился на отца, лицо и внимание, которого было обращено к очередному профессиональному журналу.
Мама в ответ кивнула, то ли подтверждая его догадку, что им нужно остаться наедине, то ли просто принимая его ответ.
Они вышли за ворота и медленно двинулись к реке. Сперва она долго молчала, а потом сумбурно, что обычно не было ей свойственно, начала говорить о том, как она его любит и сколько сил было вложено в его обучение и воспитание, что отец тоже его любит, хоть и нечасто показывает это, что пришло то время, когда он, Александ, именно так он его называла, когда вела с ним серьёзные разговоры, уже сам может принимать за себя решения, и так далее и тому подобное.
Что-то тревожное билось в её словах, но никак не доходило до понимания Саши. Он был рассеян и чувствовал себя уставшим в последние дни, потому что в попытке забыться, излечиться от своей утраты, он погрузился в иллюзорный мир фантастической игры и спал не больше четырёх-пяти часов в сутки. Раньше он никогда так не был подвержен залипанию в игры, хотя иногда и тратил на них по два часа в день. Он умел себя контролировать. Всегда оставаться хорошим мальчиком было важно для него, но видимо что-то сломалось после той встречи на берегу и вот сейчас тоже он чувствовал это: что-то ломалось в незыблемом порядке его семьи.
Да, они не были картинкой из рекламного ролика, и он не мог сказать, что его любили, и всё же много хорошего для него делала мама, а отец вкладывал свою долю деньгами за проекты или связями.
Они почти дошли до дальнего пляжа и вот-вот тропа была готова повернуть к тому обрыву. Сердце стало биться чаще, хотя Саша понимал, что вряд ли он снова здесь увидит её. И тут мама закончила свою тираду одной фразой.
– Мы решили подать на развод, Саша, – сказала она и замолчала.
До него не сразу дошел смысл этих слов, да и мысли-то сами были уже совсем не рядом с ним. Он тоже молчал и продолжал идти, как бы по инерции. И тут он увидел, что на старой берёзе, той самой, под которой он всего неделю назад сидел вырезана надпись:
Н+С=?
Надпись свежая. И под ней, что-то белое.
Он бросился к берёзе, не обращая внимания на то, что мама внимательно смотрит на него и ждёт реакции.
– Саша, – закричала она ему вслед. – Стой! Куда ты! Ничего страшного не случится! Всё будет хорошо!
“Да, – билось в его голове, – да! Теперь всё будет хорошо!” Но совсем не развод родителей волновал его сейчас. Под надписью на дереве он обнаружил клочок бумаги, когда-то размокший под дождём и потом высохший. На нем явно что-то было написано раньше, но что не смог бы уже никто разобрать.
В голове выстраивался план, как он найдёт её в городе. Он видел, как, кадр за кадром, выстраивается фильм в его голове: вот он идёт к ней, и она завидев его спрыгивает с байка своего дружка и бежит к нему, и он её целует. Да, обязательно целует прямо в губы, прямо на виду у всех. И они уходят держась за руки.
Но где это место, на котором он должен оказаться?
– Саша, не волнуйся ты так, – начала догнавшая его мама. – Мы, и я, и отец, будем с тобой так же как и раньше. И ты можешь выбрать себе квартиру, мы же обещали тебе подарить её после поступления.
Он счастливо улыбнулся ей и торопливо заговорил:
– Да, мама, да! Но это всё потом! А сейчас мне срочно нужно в город! Ты не знаешь, когда следующая электричка?
– Нет, – ничего не понимая и окончательно запутавшись, она помотала головой.
– Зачем? Куда ты? –она кричала ему уже вслед.
– Потом, всё потом, – на бегу ответил сын и напоследок добавил. – Поступайте как считаете нужным!
Электричку пришлось ждать почти час, и он даже пожалел о том, что взял только самое необходимое: бумажник, телефон и куртку. Ключи от дома остались на столе у компа, впрочем, как и сам комп. Можно было вернуться, потому что времени у него было много, но тогда неизвестно отпустили ли его так же легко. Мама обязательно стала бы расспрашивать и настояла бы, чтобы он остался до утра.
Саше не хотелось ничего никому объяснять, ибо он и сам не до конца понимал, что собирается делать. Единственное, что он знал так это то, что Настя оставила ему знак, надежду на то, что у него есть шанс, а он пропустил всё, упиваясь своим горем. Если бы он только вышел на прогулку, если бы не закрылся на неделю в доме…
Но ничего, у него всё получится, теперь точно получится. Тогда он был ребёнком и ему даже голову не пришло, что он может найти её. Городок-то их не такой и большой, а Настя училась еще в школе. Можно было просто обойти их все.
А сейчас? Что он будет делать сейчас? Он не знает ни где она живет, ни где работает, да и работает ли вообще. В его руках была только одна ниточка – байкеры. Их было не слишком много в городе, а эти точно не были новичками. Найти байкеров, а потом Настю. Да именно так он и сделает.
В городе он был почти в девять вечера, ключей от городской квартиры не было, да и зачем туда идти, ведь все тусовки обычно ночные. Нет, он не знал, он предполагал. Видел в кино, и порой слышал от одноклассников.Сам же как-то даже и не пытался сходить в клуб или даже на вечеринку.
Байкеры могли быть где угодно, но почему-то Саша пошел именно на главную пешеходную улицу города. Там он видел много раз, как взрослый бородатый дядька предлогал сфотографироваться на его красивом и блестящем Харлее. Но сейчас на том месте было пусто. За уличными столиками кафе сидели парочки, у памятника на скамейках тусили странные парни с покрашенными волосами и пивом.
Подойти к ним и спросить не знают ли те, как найти байкеров, Саше показалось плохой идеей. Но других у него всё равно не было.
– Эй, ребят! – начал он, и запнулся. Что сказать дальше? – Тут обычно дядька такой тусит с Харлеем.
Семь пар глаз насмешливо осматривали его, явно не понимая, чего он хочет.
– Не знаете, где его найти?
Один из парней с коротким зелёным ёжиком на голове грубо засмеялся:
– Сфоткаться не успел?
– Да не, другое, – подхватил Саша, лишь бы ответить.
– Слышь, а они кажись свалили же, не? – начал было второй, что на голову ниже зеленого.
– Точно! Они же на Байкал поехали.
– Все? – упавшим голосом уточнил зачем-то Сашка.
– Да вроде все, – подтвердил мелкий. – Да ты не боись, к осени вернуться.
– Если не навернуться, – поддакнул ему кто-то и все заржали.
Ему было не смешно. Он отвернулся и пошел прочь.
– А ты чё хотел-то? – крикнули ему вслед, а он не оборачиваясь махнул рукой, типа ладно проехали.
Всю ночь он бесцельно шатался по улицам, последний час провел на вокзале в ожидании ранней электрички. Дома никто не стал задавать ему вопросов, да и некому было все были заняты сборами в город. Он хотел только спать.
Несколько дней после скользили один за другим проходя мимо его сознания. Ничего не хотелось, он выходил из дома каждое утро и сидел под берёзой до вечера, не понимая, как ему поступить. Первые три ночи он шерстил интернет, соцсети и сайты школ, чтобы найти хотя бы намек на Настю или её семью.
Он знал только её имя, а фамилия бабушки, которую с трудом вспомнила мама, оказалась ложным следом. Да иначе и быть не могло, она же по материнской линии.
Август был в разгаре, жара спала и спать под берёзой или читать было приятно. Многие часы, которые Саша провел здесь на берегу смотря на то, как убегает река, принесли с собой много размышлений.
Родители подали документы и получили развод через месяц, так как он совершеннолетний, то его это обошло стороной. Отец уехал в Москву, а мать разменяла их квартиру и поселилась в дальнем спальном районе. У Саши началась учеба, а потом и работа, которая понемногу помогла ему обставить квартиру, которую подарили родители. Жизнь побежала в суете и заботах. Статус дома в поселке был не понятен. Саше никто не запрещал туда приезжать, но он не стремился. Дом принадлежал отцу, но тот больше не возвращался из столицы.
С Настей они больше не виделись.
А спустя десять лет, когда Сашка прикатил к пляжу детскую коляску с трехлетним сыном, первое что он заметил на старой берёзе была надпись: Н+С=?
Вопрос так и остался вопросом.
Загрузка...