Ему не было еще 20, когда он окрылённый привёз её домой. Он любил её больше себя. А разве можно было иначе? Эти черные волной волосы, ямочки на щеках, и глубокие карие глаза. Смеялась она нежно, запрокидывая голову на такой безумно высокой ноте, что в голове начинали звенеть колокольчики. Он любил её предано. Любил больше, чем маму.
Только мама сказала нет. Он не поверил. Ведь мама шутит.
«Мамочка, Ира родит мне сына!»
«Ирочка, мама передумает. Она от неожиданности»
Но время шло, а мама не пускала Иру на порог дома, хотя жили они в соседнем дворе в пристройке у бабушки. Когда Ира лежала в роддоме, он сходил с ума и бегал к ней каждый день. Мама же приходила к нему в пристройку и ругала хозяйство молодой невестки, которая ничего не умела в доме сделать. «Да и куда ей городской белоручке.»
Игорь родился славным малышом в самой середине лета, с глазами как у отца, пронзительно синими. И улыбался он беззубо с такой же мимикой. Новоиспеченная бабушка видеть внука не хотела и всегда переходила на другую сторону улицы, когда встречала Иру с коляской.
Ира плакала в подушку от бессилия и усталости. Её удручал неустроенный быт, отсутствие подруг и родителей, которые остались в её далёком южном городе. Она уставала, впрочем как и он, работающий на заводе иногда по две смены в день. А по выходным бывало брал, как раньше гитару, играл и пел задушевным голосом.
Золотистый смех любимой всё так же радовал, но смеялась она всё реже и реже. Мама фыркала, а бабушка вздыхала, вспоминая, как она презирала невестку, привезённую сыном из армии. Бабушка не вмешивалась, только подкидывала им солений и овощей с огорода.
Игорю было чуть больше года, когда он вернулся со смены пьяным и стал говорить за жизнь.
«А мама была права, ты ничего не умеешь. И ребёнок у тебя вечно орёт…»
Ира молча собрала вещи и уехала домой. Спустя неделю он рыдал за столом у мамы, а та всё подливала водки ему в стакан.
«Пройдёт время и всё забудешь, сынок»
И время прошло… А он всё продолжал пить. В пристройке царили хаос и грязь, с работы грозились уволить. Мама закатала рукава и нашла сыночке жену.
«Хорошая баба Анфиса. Ну и что, что имя смешное.»
Анфиса, как старая дева, не знала как прыгать от счастья. И праздник отметила с новым, практически мужем, шикарным запоем в две недели.
«Да кто же знал, что она запойная» — сетовала мама, заглядывая в зашторенные окна пристройки и пытаясь понять, дома они или нет.
Он плохо помнил те годы. Два раза лечили от алкоголизма, эпилепсия, запои, сбор бутылок и скандалы с мамой: «Дай на бутылку, а то выгоню твою Анфиску!»
Анфиса же была верна слову и докладывала обо всём, когда не была в запое.
Летело его время, старил его этанол, разрушал без остатка красивого стройного и талантливого. И тут приехал Игорь — посмотреть на отца. Привёз документы на развод от Иры. Смотреть-то не на что было. Хоть он и не пил все три недели,ибо из больницы выписали только, но и стереть из души и со стен дома убогую его жизнь было нельзя.
Игорь уехал, а он запил. Ещё горше и страшнее прежнего. Гонял Анфису по дому, обвиняя во всем, а та визжала, как порось, и жаловалась его маме.
Не прибил он её лишь по счастью. Сама померла. Мама выдохнула. Взять же его снова в оборот не успела. Умер отец, после чего она осознала, что утратила в жизни основу. Не думала она никогда, не оглядывалась на то, что её комфорт и благополучие на плечах и в руках мужа были.
Он ходил неприкаянный и покинутый. На работу не брали, припадки становились всё чаще. Лёг на лечение на полгода — там хотя бы кормили.
Спустя год в его жизнь вошла Маша. При его 47 годах она была практически старухой. Ей было под 60, но это не мешало ей быть женщиной. В его дом она вошла, как хозяйка. Объявив маме, что ей лучше отдыхать и воспитывать внучку и не тревожить себя мыслями о сыне. И мама, как-то сразу поняла, что за мягкостью Маши сила, которой она никогда не имела и с которой ей не справится.
Они прожили душа в душу пять лет. Он не брал в рот ни капли. А потом рак. Маша умирала не долго. Всего год, из которого пять месяцев в переездах между больницей и домом, и два последних в кровати с ним рядом, рука в руку, глаза в глаза.
Он вышел из морга в свои полных 53 и поднял лицо к небу.
«Господи, я знаю за что. Дай мне искупление!»
Вам понравился текст? Хотите отблагодарить автора?
Вы можете сделать взнос на публикацию книги с этим текстом | Сделать репост в любимую вашу соцсеть с рекомендацией | Оставить комментарий с вашим впечатлением или вопросом ниже |